Прокофьева Александрина — творчество

Назад на творческие страницы

Прокофьева Александрина (2005 г.)

Александрина живет в  Перми. Пишет стихи и прозу. Очень любит сочинять сказки. Ее произведения напечатаны в сборниках: «Три воздушных шарика» изд-во г. Павлодар, «70 стихов о войне и победе» г. Санкт-Петербург, «Гайдаровский конкурс 2014», «Добрая книга» г. Оренбург, "Заповедная строка" из-во г. Тула, «Гайдаровский конкурс 2016», «Новые добрые сказки»,"Новогодняя сказка" Нижний Новгород 2017, в газете «Ленинская искра» №2 (70/6313)декабрь 2015 г., а также во многих электронных сборниках.

 

 

Монолог осеннего счастья

Я приду к Вам из снов золотисто-курчаво-берёзовых
И опавшим листом чуть прикрою случайную грусть.
В этом мире пустом, недомытом осенними грозами,
Вместе нам не судьба никогда быть... И что! Ну, и пусть!

Я рвану в небеса, журавлёнком свободным курлыкая,
Разгоню там свинцовость осенних простуженных туч.
И покажется Вам, словно рыжая осень мурлыкою
Трётся тихо о ноги, как лета умершего луч.

Я в седых облаках обрету право чистого голоса.
Загрущу и заплачу прощальным дождём с высоты.
И с последним забытым, ветрами оборванным колосом
Разобьются о землю осеннего счастья мечты.

Баллада о любви

По берегу гулявший царь лесной
В волнах морских узрел нагую деву,
Услышал сладострастные напевы,
Шепнул: «Наяда, будь моей женой!»

Она, кудрями грудь свою прикрыв,
Сквозь брызги смотрит на царя стыдливо:
«Ты зверь лесной, а я – морская дива,
Любви такой печален, царь, мотив!»

«Пусть так, люблю я, быть хочу с тобой!» –
Ответил царь, не терпящий отказа.
«Ты тоже мил мне, – и слеза из глаза… –
Но домом нашим будет лишь прибой…»

Бегут часы, и дни проходят путь.
И каждый вечер на волнах прибоя,
Счастливый царь с русалкою младою
Меж морем и землёй в любви живут.

Чужое счастье жизни не даёт,
Владыке моря сплетни шепчут злые,
И он морскую страшную стихию
На лес прибрежный в гневе грозном шлёт.

Расправиться с царём лесным он рад.
Металась буря, молнии сверкали,
Как будто у богини смерти Кали,
Над этим лесом нынче променад.

Ну, а в лесу гудел пожара шквал,
А царь лесной, средь дыма угорая,
Забыв, что ждёт русалочка младая,
Лесное царство от огня спасал.

Жена гадала, почему не смог,
Придти любимый с первою зарёю,
Но подлою, шальной волной морскою
Была отброшена от моря на песок.

Ожёг песок нагой русалки стать.
И сил ползти к волне осталось мало,
А море только дальше отползало,
Отступницу оставив умирать.

И в смерти миг, ещё сильней любя,
Отрёкшись от далёкого прибоя.
Шепнула ртом, иссохшимся от зноя:
«Прости, мой царь, покину я тебя…»

А утром царь нашёл русалки труп.
Он выл, рычал, копытами рыл землю,
Но Боги в небе очень редко внемлют,
Мольбам любым, пусть даже с царских губ.

Любимую он на руки поднял
И нежно нёс к утёсу, словно к раю.
«Ты так любила море, дорогая,
С тобой там будем…» и ступил со скал…

Ноябрь

Ноябрь — осеннее прощанье.
Курлыканье последних стай.
Сквозь пепел туч с небес печально
Желтеет солнца рваный край.

Немного ждать с морозом встречи.
Закончился осенний бал.
И ветр последний лист под вечер
С нагой берёзы оборвал.

Сверкает иней перламутром
В лучах заутренней зари.
А на рябине ранним утром
Расселись стайкой снегири.

Алеют снежные созданья,
Как лето красное, в окне.
Ноябрь — осеннее прощанье —
Ступенька к сказочной зиме.

Блюз

А блюз разливался. Весна их столкнула в аллее.
Чуть-чуть вырывался подснежник из белого плена.
И почки слегка набухали на ветках сирени.
А музыка вторила ранним щебечущим трелям.

Любовь, как лавина, накрыла их этой весною.
И сакс оставался забытым в футляре всё чаще.
И музыка где-то звучала всё дальше и дальше.
А ревность у сакса в душе поднималась волною.

Но как-то глаза опустив и её не жалея,
Сказал он слова от которых всё горше и горше:
«Прости не тобою болею, люблю сакс я больше…»
И блюз раскатился тоской по тенистой аллее.

Мир падал, качался, и вдаль уносилося счастье.
И боль, как слеза, выливалась волною солёной.
Над брошенной девушкой грустной и ошеломлённой
Сакс музыкой гневно смеялся такою всевластной.

Она приходила, смотрела на ветки сирени.
А он был окутан мелодией в кокон звенящий.
Глаза призакрыты, жил жизнью он ненастоящей,
Был музыкой брошен в служенье себе на колени.

Монеты по кружке звенели, как в танце мониста,
Когда он терзал саксафон на тенистой аллее.
В экстазе играл ни себя, ни его не жалея,
А девушка очень любила саксофониста.

Но сакс между ними, как пропасть меж утром и темью.
Он рвал и рычал, не давая ей к парню дороги,
И нотами злыми плевался девчонке под ноги.
От слёз и бессилья её подгибались колени.

Нет, сакс музыканту, увы, не позволит измены.
И музыка льётся по миру без ноточки фальши.
Как жаль, разлетаются девушка с парнем всё дальше,
Как будто по космосу звёзды из разных вселенных.

Весеннее счастье

По чёрной по проталинке,
Зиме пришёл, знать, срок,
Бежит, резвится маленький
Весёлый ручеёк.

Журчит, стремится вешние
Снега в себя вобрать
И, может быть, конечно же,
Рекой огромной стать.

Кораблики бумажные
По ручейку плывут.
Их малыши отважные
Пускают там и тут.

Но вдаль бежит, чуть дразнится,
Рокочет всё грозней
И в речку превращается
Весёленький ручей.

Несёт он воды талые
До моря. Ну, и пусть!
Забыл, что каплей малою,
Когда-то начал путь.

А где родился маленький
Весёлый ручеёк,
На солнечной проталинке
Подснежник дал росток.

И счастьем сердце полнится,
И ночью не до сна.
Ручьёв шагает звонница.
Тепло. Любовь. Весна!

The spring came!

The spring is met by I!

Here and birds fly!
To them edge rejoices my.
Bird's cheerful is audible cry.
Give me the sky spring a drink!
Yoyful and cheerful people today walk!
Perfectly birds sing!
People about spring talk.
And in the spring we give not roses,
On a holiday to the mum.
We give to mother of a mimosa,
Bright, as spring sun!
Spring pleasure of drink
Sets the nature in move.
And I of that think,
As spring I love!

Весна акрос

Ой, как солнышко смеётся –
Жёлтый блинчика кружок!
И подснежник тянет к солнцу
Вешний звёздочку-цветок.
Абсолютной красотою,
Еле встала ото сна,
Тянет вверх росток зелёный,

Плещет счастье в мир весна
Радость! Солнца тёплый лучик.
И прозрачна синь небес.
Ранним утром трель певуче
Окрыляет вешний лес.
День весенний! Пробужденье!
Ах, чудесные мгновенья!
Ах, как идёт весна! акрос
Красавица нарядная,
Рассветною порой,
Алеет вся под взглядами
Стыдливою зарёй.
От зимнего, от долгого
Ты встала ото сна.
Как серна длинноногая,
Ах, как идёт весна!
Поля ещё снегом завалены акростих
Поля ещё снегом завалены.
Рокочет и рыщет мороз.
Осинник, немного оттаянный,
Такой весь нагой, неприкаянный,
Апрель в марте нам преподнёс.
Лишь чуть под корнями виднеется
Из снега земелюшки клок.
Но звёздочкой тонкою стелется,
Как будто на чудо надеется,
Ажурный весенний цветок.

Апрель

Наконец пришёл апрель.
И весна в разгаре.
На дворе звенит капель.
Солнышко в ударе.

И смешинок полон рот,
Просятся на шалость.
Веселись честной народ,
Позабыв усталость!

Обмани соседа всласть
Людям на потеху.
Нынче правит нами власть –
День весёлый смеха.

Веселись! Забудь про лень!
Поделись-ка шуткой!
И апрельский первый день
Пролетит минуткой.

Нынче никому не верь!
Пошалим в утеху.
Пусть объявят нам апрель
Месяцем для смеха!

Бессмертный полк мезо-акро

Великой войне посвящаю я строки!
ВЕликой победе пою восхваленье!
ПоЧёт и признание в стихотворенье
ПарНям и девчатам погибшим до срока.
НужнА ли награда посмертно герою?
НевидЯщим жизни нужны ли медали?
Пусть Просто потомки о них вспоминают,
Свечу зАжигают…То большего стоит!
Давайте Мы вспомним безвременно павших
В день маЯ, подняв на параде портреты.
Мгновенья Такие, такие моменты,
Когда смертЬ поправ, фото в праведном марше.
Отдайте данЬ памяти нашей победе,
Поплачьте Тихонько, слезу утирая,
В молчаньЯ минуту девятого мая.
Пусть поМнят потомки все подвиги дедов!
Цветы нА могилу кладу осторожно.
Здесь Просто герои лежат, словно братья,
Ведь Ясные звёзды здесь вместо распятья,
Как Алая кровь вновь сияют тревожно.
Не Надо считать, что прошли уже сроки,
ПоЧти скоро век… нет, не будет забвенья!
ПЕчатаю новое стихотворенье –
Великой войне посвящаю я строки!


Мама может быть сказка

Его мама была совсем молоденькая. Сколько у неё было радости, когда февральской метельной ночью в логове появились шесть маленьких пушистых комочков. Она, уставшая, на несколько минут отлучилась из логова, чтобы схватить немного снега, утолить жажду и спеть свою восторженную песню. Но уже к вечеру следующего дня два комочка перестали шевелиться. Мама их лизала, тыкала носом, а потом встала и вынесла из логова. Она долго жалобно выла, печалясь о своей потере. С тех пор радостную песню мамы никто не слышал.

Папу он не помнил, у него ещё не открылись глаза, когда пропал папа. Папа просто не вернулся с охоты. Мама два дня его ждала, а потом вылезла из логова и побежала добывать пищу сама. Без мамы было холодно, волчата жались друг к другу и тихо попискивали. А потом услышали мамину песню. Такой тоски и боли в маминых песнях волчонок больше не слышал никогда.

Мама всё чаще уходила за добычей. В одну морозную ночь замёрзли два волчонка. Им с братом повезло, они были внизу. Когда мама вернулась, она не выла, просто из последних сил вынесла мёртвых волчат из логова и долго поскуливала. Волчонок своими, ещё голубыми, только открывшимися глазами, смутно видел, как из огромных тёмных глаз мамы катились слёзы.

Март наступил разом, на удивление, тёплый. Быстро сходил снег, и талые воды заливали все ямки и углубления. В логове стало сыро и неуютно. В один из дней мама взяла его брата за шкирку и куда-то унесла, а потом пришла за ним.

Новое логово было в пещерке на уступе скалы. Узкая тропинка подходила к нему. Под скалой внизу несла свои воды быстрая река. Мама строго-настрого запретила волчатам даже выглядывать из пещерки, которая стала им новым домом. Но дети игривы и любопытны, тем более, когда голодны. Молока у мамы почти не было, и она начала их подкармливать. Сначала вкусной, тёплой, полупереваренной пищей, а потом стала приносить им мышей, лягушек и зайчат.

В один из дней мамы не было очень долго. Непослушный и нетерпеливый братишка высунулся из логова, чтобы посмотреть, не идёт ли мама. Брат сидел на узком уступе, иногда посматривал вниз на шумную реку, потом заглядывал на тропинку, откуда должна была появиться волчица. Он не заметил, как с неба камнем спикировала огромная птица. Острые когти пронзили маленькое тельце. Волчонок завизжал и уже сверху увидел, как к горе бежала мама. Это последнее, что увидел его братишка в жизни.

Мама принесла еду, а сама сидела на уступе и горько подвывала. Слёзы опять катились из её глаз, когда она вошла в пещерку. Он лизал ей морду, а она облизывала его и крепко обнимала лапами. На следующий день они покинули пещерку. Он смешно семенил за мамой. По её приказу прятался в кустах, пока она охотилась. Мама исхудала и начала линять.  Серая шерсть клочьями торчала на её боках. А он начал обрастать. Только, как не надеялась мама на чудо, чудеса не случаются, густая, красивая шерсть быстро лезла по всей шкурке сына, только не серого, а снежно-белого цвета.

Он рос мощным, крепким, рослым волчонком, может потому, что был один и получал достаточно пищи, хотя постоянно хотел есть. А вот мама ела мало, а по ночам долго печально выла.
В августе он первый раз поймал зайца и принёс маме. Заяц был большой и жирный. Волчица радовалась успехам сына, хвалила его. Этого зайца они разделили пополам.

Осень наступила незаметно и неизбежно. Наконец, мама решила, что  пора присоединяться к стае, зимой одному волку прожить трудно. Она вылизала его белую шёрстку, радостно оглядела сына, он уже перерос маму, правда был длинноногим и нескладным, и шерсть у него была длиннее и пушистей, чем у обычных волков. Мама подбадривала его, учила как себя вести в стае и что делать, чтобы понравиться вожаку. А он, как послушный сын, внимал этой хитрой науке.
– Ты самый рослый и мощный волчонок, – говорила, мама, – В твоём возрасте я была в два раза меньше. Ты уже можешь охотиться! Ты красив! Ты, я верю, вскоре будешь вожаком. Жаль, твой папа не увидел, какой прекрасный у него сын.

Они долго бежали. У мамы тяжело вздымались поджарые бока. Она отставала. А он бегал вокруг неё и радовался новому приключению. Вот впереди послышались подтявкиванье волчат, подвывание и поскуливание. Стая собиралась на зиму. Они с мамой затаились в кустах.

На пригорке лежал большой волк. Волчьи пары подходили к нему и представляли своих отпрысков. Волк смешно зевал и изредка хлопал хвостом по жухлой траве.
– Пойдём, – подтолкнула его мама, и они вышли из укрытия.

Вожак вскочил на ноги, шерсть дыбом поднялась на его загривке.
–  Ты кого привела?!
–  Это – мой сын! Он умён и красив. Он прекрасно охотится. Он будет не обузой, а хорошим подспорьем стае.
– Он – белый! – зарычал вожак.
–  Ну и что?! – вожак наседал, и мама попятилась; волчонок не на шутку испугался, держался за мамой и поджимал хвост, – В стае есть не только серые, но и рыжие, и чёрные волки.
– Белый волк приносит беду, – заявил вожак, – Его надо было убить сразу. Если это не смогла сделать ты, это сделаем мы.

Вожак грозно зарычал и приготовился к прыжку, к нему присоединились ещё несколько волков. Мама быстро обернулась и шепнула сыну:
– Беги, я их задержу. Знай, ты – самый лучший! И я очень тебя люблю!
Волчица развернулась и бросилась на вожака.
Волчонок бежал долго. Сначала по лесу, потом по ручью, увидев свешивающуюся с берега корягу, залез под неё и два дня просидел там, дрожа от холода  и голода. Вдруг недалеко от себя он увидел лягушку, вылезшую погреться в последних лучах осеннего солнца. Он поел, а потом пошёл искать маму. Волчонку было страшно, грустно и одиноко.
Мама лежала посреди полянки. Шкура её была разорвана в нескольких местах. Сбоку торчали голые рёбра. Пасть была оскалена. Открытые глаза уже помутнели, но в них и в мёртвых читалась огромная отвага и решимость.  Тогда он впервые в жизни, ещё срывающимся на тявканье голосом, спел свою печальную прощальную песню.

***
– Как мне тебя не хватает, мама! – старый огромный белый вожак лежал на пригорке; ещё тёплый ветер гонял вокруг красные и жёлтые листья; внизу, на полянке резвились серые, рыжие, чёрные и белые волчата… – До конца своей жизни я не прощу себе, что не смог сберечь тебя, мама…

 

Александрина Прокофьева © Copyright

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *